Пресса

"Русский писатель Алиса Ганиева <...> играет в современном литературном процессе, помимо прочего, роль медиатора между литературной метрополией (условно) и ее национальными окраинами"
Элеонора Шафранская, журнал "Полилингвиальность и транскультурные практики"

“«Бунт» Алисы Ганиевой особой природы, в нём нет вызова, азарта, сорванного голоса, нет и торжества человека, который долго терпел, маялся, тосковал и, наконец, выплеснул всё, что накипело. Именно это её свойство как личности и как писателя кого-то очаровывает, а кого-то невероятно раздражает. Но кажется, ей и дела нет как до первых, так и до вторых”.
Светлана Анохина, журнал "Дагестан"

Известный телеведущий пытался пригласить Алису в бордель, чтобы она набралась там жизненного опыта и стала великой писательницей, совсем как Лев Толстой. Но в бордель честная Алиса не поехала, и Льва Толстого из нее не вышло.
"Год литературы"

Это произведение - захватывающий и насыщенный рассказ о России. Оно пробудило для нас крупнейшую страну мира, спавшую с самых с девяностых.
Журнал «Будущее Кореи» о романе «Оскорбленные чувства» (Южная Корея)

Алиса Ганиева — не только один из самых узнаваемых современных русских писателей, но и последовательный борец с предрассудками и предубеждениями, как в своем родном Дагестане, так и во всем мире.
"Год литературы"


Сама Алиса Ганиева очень умна и даже, я бы сказал, хитровата и как критик, и как стилизатор – и в личной своей, и в литературной практике.
Дмитрий Быков (радио “Эхо Москвы”)

Новый Войнович родился. Прошло чуть больше месяца со смерти Владимира Николаевича, и уже появилась серьезная заявка на роль преемника. Алиса Ганиева, которая до этого писала вполне серьезные романы про Дагестан, выпустила книгу про среднестатистический провинциальный город где-то в центральной России в жанре "доведем реальность до абсурда, чтобы еще злее ее высмеять".
Константин Мильчин о романe “Оскорбленные чувства” (“Эксперт”)

Но “Оскорбленные чувства” и не прикидываются совершенно реалистическим текстом. На самом деле это такой гайдаевский "Не может быть" на современный манер: фарс и пародия вместе взятые, которые тем не менее хорошо передают дух времени.
О романe “Оскорбленные чувства” (“Горький”)

Читать интересно. Очень. Но... Но я считаю, что это не проза. Это отличная, мастерски сделанная беллетристика.
Роман Сенчин о романe “Оскорбленные чувства” (“Горький”)

В принципе, мотивы Ганиевой понятны. Она оставила кавказскую тему и заняла новое пространство — сатирическое. Она рисует новый город Глупов, мир, где нет ни одного хорошего человека. Комичны даже вроде бы хорошие правдорубы-резонеры. Никого не жалко.
О романe “Оскорбленные чувства” (“Известия”)

Получился интертекстуальный коктейль — с отсылками к “Мертвым Душам”, “Идиоту”, “Зависти” — густо взбитый и смешанный, он до такой степени перебродил, что потерял всякую форму и вкус.
О романe “Оскорбленные чувства” (“Прочение”)

Ганиевой мало быть красавицей и голосом поколения, она в этой работе, “Оскорбленных чувствах», страстно желает быть сатириком. Обличать свинцовые пошлости современной провинциальной, и — шире — русской жизни. Как великие классики.
Алексей Колобродов о романe “Оскорбленные чувства” (Rara Avis).

Это, конечно, не Гоголь, и сатира на нашу “элитку” получилась уж больно лобовая, фельетонная. Но всегда интересно наблюдать за творческими эволюциями хорошего писателя – а Алиса Ганиева хороший писатель. 
Владислав Толстов o романе Алисы Ганивой “Оскорбленные чувства” (РосБалт).

Хорошая же новость в том, что “Оскорбленные чувства” все же выделяются из общего фельетонного ряда. Это сложный жанровый эксперимент - не только комедия нравов, но еще и детектив, и триллер. Не карикатура, но трехмерная история: в конце концов, перед нами в самом деле роман о чувствах - пусть извращенных, лицемерных. 
Сергей Оробий о романе “Оскорбленные чувства”, “Учительская газета”).

Нелюбовь и яд. Перед нами своеобразная выжимка современных штампов и нелюбовь отлично конвертируется в успех, славу и лавроносность. мифов либерального извода. В связи с этой книжной новинкой можно говорить об «эффекте Звягинцева», у которого ставка на отечественное левиафанство и и нелюбовь отлично конвертируется в успех, славу и лавроносность. 
Андрей Рудалёв о романе “Оскорбленные чувства” (“Учительская газета”).

Стиль показался немного истерическим, но, может быть, так и надо. В любом случае, это увлекательно, и есть, о чем говорить. 
Дмитрий Быков о книге "Оскорбленные чувства" ("Эхо Москвы").

Ганиева не забыла завет Гоголя: "Над кем смеетесь? Над собою смеетесь!"
"Российская газета" (о романе "Оскорбленные чувства").

Этот роман — первый для Алисы Ганиевой, действие которого разворачивается не в Махачкале и окрестностях, а в совершенно гоголевском среднерусском городке, из которого «хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь».
Ресурс "Год литературы" (о романе "Оскорбленные чувства").

Алиса Ганиева, наверное, самая известная сегодня писательница нашего Юга. Я допускаю, что тут действует (на меня, во всяком случае) обаяние ее облика на портретах. Но портреты-то действуют — потому что действуют тексты!
Лев Аннинский. “Дружба народов”.
  
Не будет преувеличением сказать, что в лице Ганиевой русская литература получает настоящего постколониального автора еще помнящего свои корни, но уже имеющего столичное образование.
Михаил Визель. «Time Out Москва».
  
Алиса Ганиева – человек на границе культур. Она живет в Москве, но сохраняет связи с родным Дагестаном, читает классиков западной литературы и знает стихи дагестанских поэтов. Своей ее считают и аварцы, и русские, ее книги обсуждают исламисты и либералы. Такая судьба открывает перед ней блестящие перспективы.
Сергей Беляков. «Октябрь».
  
Алису Ганиеву без колебаний можно назвать одной из главных надежд отечественной прозы.
Анна Наринска. «Citizen K».
  
О чем же пишет Ганиева? О Кавказе. Однако Кавказ в ее книге совсем не такой, к какому мы привыкли.
Алёна Бондарева. «Читаем вместе».
  
Молодая  но острая на язык, раз отбреет мало не покажется — писательница продолжает («Салам тебе, Далгат!», «Праздничная гора»)  исследования причудливого уклада, сложившегося в наши дни на Кавказе — где кого только ни встретишь: и тебе муфтии, и главы инвестфондов, и шахиды, и учительницы русского языка, и что ни персонаж — то потенциальный герой романа, «дерзкая персона с 05 региона».
Лев Данилкин. “Афиша”
  
Ганиева вообще в этом плане наследует Чехову, у которого где-то меж строк было брошено: «Всё действие веду тихо и мирно, а в конце даю зрителю по морде». Читая роман «Жених и невеста», вы можете пропустить такой сильный удар, что мало не покажется. Нокаут неминуем.
Олег Демидов. “Свободная пресса”.
  
В реальности в повести нет абсолютно ничего искандеровского и исламского. Мир Ганиевой это примитивный мир мачо-самцов, где в цене поломанные уши и накачанные мускулы, а также мир мусульман, которые враждуют между собой, одинаково ненавидят «кафиров» и хотят исламизации Дагестана. И в такой среде, как прокаженный, болтается очередной герой нашего времени по имени Далгат.
Ахмеднаби Ахмеднабиев. Газета «Новое дело» (Дагестан).
  
Описывая этот безвыходный мужской мир, Ганиева дает голос таким же молодым, как она. И при всей этнографической, иногда даже слегка утомительной, пестроте образов и речи, другой такой честной и полной картины современного Кавказа в современной русской литературе пока нет.
Лиза Биргер. «Коммерсант».
  
Мимолетно, не явно, не конкретизируя, Ганиева дает понять читателю, что современный Дагестан находится далеко вне рамок правового поля, здесь не властвует закон, здесь другой порядок, написанный теми, кто печется не о людях, а о собственном благополучии.
Александр Котюсов. “Волга”.
  
И всё бы ничего, писала бы себе Алиса статьи, кого хвалила, кого хулила, крапала бы кандидатскую, но в какой-то момент наша «прилежная девочка» почувствовала, что критического «королевства маловато, развернуть негде».
Артур Акминлаус. «Литературная Россия».

Одной молодой писательнице ни с того ни сего стали присуждаться престижные премии, её без конца таскали по миру, приглашали в телепрограммы, всячески пропагандировали, обильно издавали. Непросвещённая публика задавалась вопросом: и что это вдруг? И за какие же достоинства? Всё перебирали – не подходило. Оставалось одно. Этот автор уроженка горной местности... Ноу-хау! Мол, вы говорите, что у нас в горах одни террористы? А это не так! У нас там есть ещё Алиса Ганиева...
Александр Кузьменков. «Литературная газета».
  
Имя Алисы Ганиевой — словно бы универсальный ответ на вопрос «А кто у вас в России нынче молодой писатель?», да и сама она производит порой впечатление не столько живого человека, сколько действующей модели начинающего успешного литератора.
Галина Юзефович. «Итоги».
  
Но вот выходит в свет чисто художественное произведение и все происходящее в этой легендарной горной республике обретает рельефную, эмоциональную, я бы даже сказал чувственную зримость. Невероятная сложность бытия, взаимопроникающее сочетание суровых традиций и разнузданного потребительства, постоянно существование «у бездны на краю», - все это запечатлено сильным и умным пером.
Анатолий Макаров. Радио «Культура».
  
По повести можно снять кино, и оно отлично познакомит жителя средней полосы России с жизнью в Дагестане что-то похожее на фильм Учителя «Прогулка», где история нескольких героев и связанные с этим перипетии сюжета наложены на ряд сменяющих друг друга картинок Петербурга. То же самое и здесь.
Кирилл Гликман. «Новый мир».
  
Постсоветская Махачкала и тень Дербента XIX века, немыслимо яркая смесь свадеб, базаров, литературных сборищ, пляжей и кухонь, точное чувство языка (в котором так же, наотмашь, смешаны шепоты, жаргоны, отзвуки русского, аварского, суржика, блатняка) все написано человеком, абсолютно включенным в эту жизнь и абсолютно выключенным из нее, глядящим на кипение южного города сквозь магический кристалл прозы, как сквозь монокль точной петербургской шлифовки.
Елена Дьякова. «Новая газета».

Образ страны, который определяют не только сдвиги (и перекосы) «социально-миграционные», но и временные. Сам стиль жизни героев рассказа, сегодняшних дагестанцев, органично вбирает у Ганиевой в себя психологию разных эпох эстетика мобильников, интернет-общение, предвыборные страсти и т.д. никак не противоречат в их сознании почти средневековым, на взгляд современного горожанина, установлениям жизни.
Сергей Костырко. «Частный корреспондент».

 В повести Алисы Ганиевой прошлого нет вообще. Ее герои существуют в маленьком и душном мире суетного и сиюминутного и совсем не кажутся наследниками «великого дагестанского прошлого», о котором так любят кричать наши патриоты.
Заира Магомедова (дагестанская пресса).
  
Одна из основных претензий к повести «почему там сплошные уроды?». Неправда. Вовсе не уроды. Просто люди не при параде, расслабленные, предающиеся обычным своим занятиям. Все знакомо до боли, просто тут, в повести это «все» в концентрированном виде. И мелькает, как в калейдоскопе, не позволяя пристально рассмотреть каждого, узнать его, расслышать и полюбить.
Светлана Анохина (дагестанская пресса).
  
Алиса Ганиева, молодой московский литературный критик, играет на том же поле, что индийские прозаики Киран Десаи и Аравинд Адига: знакомит метрополию с тем, как живут на окраине. При этом Ганиева в своей книге ставит довольно забавный лингвистический эксперимент ее герои разговаривают на густом молодежном сленге. Он не всегда понятен, и догадываться, о чем речь, иногда приходится из контекста. Но оттого становится еще виднее пропасть, которая легла за последние 20 лет между Москвой и кавказскими республиками.
Константин Мильчин. «Ведомости. Пятница».

 Автору замечательно удаётся речь персонажей, она прочно встревает в голову, в ней есть отрицательное, но сильное обаяние. Мне даже пришла парадоксальная, может, и слишком смелая мысль: Ганиева любит этих людей. Со всем их скотством, со всеми причиняемыми себе и другим невзгодами. Любит «чёрненькими». А это ценный дар.
Лев Пирогов. «Литературная газета».
  
Толстой и Маканин, не говоря уж о Лермонтове, все-таки имеют дело прежде всего с кавказскими мифами, с неким условным естественным миром, недосягаемым для человека культуры, тогда как Приставкин (извне) и Ганиева (изнутри) подходят к реальности неприкрытой, изъятой из мифа, непроявленной в чьем-либо культурном сознании и оттого - еще более страшной. При этом, разумеется, импрессионистическая манера Ганиевой: широкие цветовые мазки, зыбкость меняющегося фона, вибрация звука (протяжное лаиллаhaиллалаh -то, пробивающееся сквозь уличную ругань, базарный гвалт, застольные разговоры!) - далека от физиологического приставкинского письма, тем более что и интересуют ее не политические преступления и даже не человеческие трагедии, а бурлящее национальное целое; если угодно - тот самый этнический рой , в чьем несмолкаемом гуле чуткое ухо писательницы то и дело выхватывает отдельные земные приметы.
Елена Погорелая. «Вопросы литературы».
  
Первая мысль, которая приходит в голову при упоминании Алисы Ганиевой, - это интеллект. Ее сила в улавливании актуальных трендов, в умении первой их обозначить и описать, выразить своими книгами то, что волнует «здесь и сейчас». Разумеется, нельзя объять необъятное. И ум Ганиевой выражается и в том, что из всего многообразия открывающихся возможностей она выбирает те, где ей не будет конкурентов, где она наиболее сильна. Про Кавказ говорят многие, но именно она придумала преподать его так, чтобы и первый роман «Салам тебе, Далгат!» и теперь уже второй «Праздничная гора» стали теми книгами, о которых говорят не только в литературных кругах.
Максим Артемьев. «Русский Журнал».
  
Как бы деликатно ни воздерживалась Ганиева от прямых оценок, все же самые непривлекательные ее персонажи это Global Dagestans, дагестанцы, оторвавшиеся от корней.
Валерия Пустовая. «Октябрь».

Конечно, успех Ганиевой в значительной степени связан с новизной объекта, с тем, что показанный ею мир в общем-то, terra incognita для русского читателя. Неизвестно, как сработал бы ее цепкий реализм в применении к другим реалиям, но, как бы то ни было, то, что она делает, она умеет делать хорошо.
Кирилл Решетников. «Частный корреспондент».
  
Композиционная примитивность и мутноватость причинно-следственных связей искупается самой идеей вещи показать сегодняшнюю жизнь столицы Дагестана, сложный и, быть может, переломный этап, когда происходит столкновение двух цивилизаций. Всё это передаётся в основном через диалоги, через персонажей, колоритных и почти не замечаемых современной литературой.
Роман Сенчин. «Литературная Россия».
  
Дело, разумеется, не столько в теме Дагестана как таковой и не в буйстве этнографических красок, сколько в качестве прозы, в собственно литературных достоинствах, в манере понимать вещи. Фраза, слог, гибкость и легкость интонационного строя, диалог, стимулирующий важные смысловые сдвиги, крепкая композиция, занимательно раскрученные сюжетные линии, чувство меры и стиля выдают главное литературность литературы, когда каждое слово на своем месте.
Казбек Султанов. «Литературная учёба».

У нее оригинальные герои. Чем-то напоминающие летящих по небу героев Марка Шагала. Люди, населяющие ее прозу, выглядят нервно, наивно, и как-то причудливо поэтично.
Сергей Шаргунов. Радио «Вести.RU».
  
Родственное, бытовое как убежище и контраст. В книге вообще несколько голосов, даже нарративных планов. Голосам разных групп, партий, религиозных течений противопоставлены простые голоса. Кто что надел, какой кагор принесли к столу, удался ли хинкал.
Александр Чанцев. «Часкор».
  
Ценность этого текста не в том, что он оправдывает какие-то ожидания, а в том, что он их нарушает. Не в фабуле, а в сюжете. В деталях. Вот, например, возьмем Шамиля. Какие книги в ящике стола у современного джигита? Три брошюры «Смыслы Корана», «Уголовный кодекс Российской Федерации» и «Правила пикапа».
Василий Костырко. «Русский Журнал».