«Именно из-за этого тотального массового, задавленного страха целой страны перед собственным отражением вы, Юрий Алексеевич, и тащите свой чёрный крест уже четвёртый год». Ко дню рождения политузника и хранителя памяти Юрия Дмитриева опубликованы письма Дмитриеву в петрозаводское СИЗО - от Натальи Солженицыной, Лии Ахеджаковой, Виктора Шендеровича, Владимира Мирзоева и Алисы Ганиевой.
"Дорогой Юрий Алексеевич, дорогой наш Хоттабыч,
В последнее время меня неотступно преследуют слова филолога Сергея Аверинцева: "В обществе нарастает нелюбовь к двум вещам: к логике и к ближнему своему". И это озверение наших людей против логики, против причинно-следственных связей, против собственного, в том числе обнаженного вами прошлого, а в конечном счете против себя самих, печалит невероятно.
В прошлом месяце во внеконкурсной программе фестиваля документального кино "Артдокфест" показывали фильм по сценарию моего собрата-писателя Бориса Минаева и его жены Аси Друяновой. Так вот, фильм посвящён художнику-одиночке из города Боровска по имени Георгий Овчинников. Он чем-то похож на вас – раскапывает дела репрессированных и убитых боровчан, занимается их реабилитацией, разрисовывает фасады домов их портретами и уже много лет пытается добиться открытия памятника жертвам политических репрессий со всеми именами и датами. Власти же, разумеется, всячески отбрехиваются и отдариваются подачками (поставили безымянный камень, и хватит вам, а имён, пожалуйста, вслух не читайте) – они там, конечно, мало отличаются от московских, карельских и любых других властей на многострадальном теле нашей Федерации. Смущают вовсе не чиновники. Смущают директора музеев, дело которых – беречь правду. Смущают простые горожане, потомки сгинувших и убитых. Все они не желают видеть глаз и лиц этих замученных людей. Им больно, тяжело, неприятно. "Пусть такие памятники стоят на кладбище, а не в центре города", – отмахиваются бедные люди. Но, как мы знаем, даже в глухом лесном урочище, в Сандармохе и Красном Бору, имена и лица жертв государства ("горькая детоубийца-Русь") мозолят глаза, раздражают, гневят, тревожат.
Именно из-за этого тотального массового, задавленного страха целой страны перед собственным отражением вы, Юрий Алексеевич, и тащите свой чёрный крест уже четвёртый год.
свободу и доброе имя борются десятки очень хороших людей из самых разных точек Земли
Бродский писал Фриде Вигдоровой в 1964-м году: "Вы пишете, что меня "должны освободить". Нет, Фрида Абрамовна, не должны. И не только – в силу политической ситуации, а потому, что у этой страны нет долга передо мной: я чувствую очень сильно, насколько эта земля не связана с человеком. Поэтому я все буду сам. Нужно ее пересилить, вспахать, что ли, перехитрить. Ладно". Однако же Бродского освободили. И не потому, что он кого-то перехитрил, а потому что ему верили и за него боролись.
Так знайте же, Юрий Алексеевич, что в вас верят и за вашу свободу и доброе имя борются десятки очень хороших людей из самых разных точек Земли. И все мы очень ждём вас на свободе. С днём рождения вас, милый Юрий Алексеевич! Здоровья, сил, воли и скорейшего возвращения к вашим трудам! Ваша Алиса Ганиева".
"Дорогой Юрий Алексеевич, дорогой наш Хоттабыч,
В последнее время меня неотступно преследуют слова филолога Сергея Аверинцева: "В обществе нарастает нелюбовь к двум вещам: к логике и к ближнему своему". И это озверение наших людей против логики, против причинно-следственных связей, против собственного, в том числе обнаженного вами прошлого, а в конечном счете против себя самих, печалит невероятно.
В прошлом месяце во внеконкурсной программе фестиваля документального кино "Артдокфест" показывали фильм по сценарию моего собрата-писателя Бориса Минаева и его жены Аси Друяновой. Так вот, фильм посвящён художнику-одиночке из города Боровска по имени Георгий Овчинников. Он чем-то похож на вас – раскапывает дела репрессированных и убитых боровчан, занимается их реабилитацией, разрисовывает фасады домов их портретами и уже много лет пытается добиться открытия памятника жертвам политических репрессий со всеми именами и датами. Власти же, разумеется, всячески отбрехиваются и отдариваются подачками (поставили безымянный камень, и хватит вам, а имён, пожалуйста, вслух не читайте) – они там, конечно, мало отличаются от московских, карельских и любых других властей на многострадальном теле нашей Федерации. Смущают вовсе не чиновники. Смущают директора музеев, дело которых – беречь правду. Смущают простые горожане, потомки сгинувших и убитых. Все они не желают видеть глаз и лиц этих замученных людей. Им больно, тяжело, неприятно. "Пусть такие памятники стоят на кладбище, а не в центре города", – отмахиваются бедные люди. Но, как мы знаем, даже в глухом лесном урочище, в Сандармохе и Красном Бору, имена и лица жертв государства ("горькая детоубийца-Русь") мозолят глаза, раздражают, гневят, тревожат.
Именно из-за этого тотального массового, задавленного страха целой страны перед собственным отражением вы, Юрий Алексеевич, и тащите свой чёрный крест уже четвёртый год.
свободу и доброе имя борются десятки очень хороших людей из самых разных точек Земли
Бродский писал Фриде Вигдоровой в 1964-м году: "Вы пишете, что меня "должны освободить". Нет, Фрида Абрамовна, не должны. И не только – в силу политической ситуации, а потому, что у этой страны нет долга передо мной: я чувствую очень сильно, насколько эта земля не связана с человеком. Поэтому я все буду сам. Нужно ее пересилить, вспахать, что ли, перехитрить. Ладно". Однако же Бродского освободили. И не потому, что он кого-то перехитрил, а потому что ему верили и за него боролись.
Так знайте же, Юрий Алексеевич, что в вас верят и за вашу свободу и доброе имя борются десятки очень хороших людей из самых разных точек Земли. И все мы очень ждём вас на свободе. С днём рождения вас, милый Юрий Алексеевич! Здоровья, сил, воли и скорейшего возвращения к вашим трудам! Ваша Алиса Ганиева".
